Я не знаю, сколько мы прошли за первый день дороги. Так хотелось, чтобы был спидометр, чтобы точно знать расстояния. Здесь и часов нет, только солнце, по которому живут все. Остановились на ночлег, когда смеркалось. Сафал сам указал нам место.

Пока они с Бором ставили палатку, я достала письменные принадлежности и написала короткую записку, завернула в маленький кусок кожи и закопала под деревом, на который привязала ленту немного иначе – оба кончика ленты я разорвала, это означало, что здесь был привал, и под деревом есть письмо. Если нужный человек достает письмо, он кусочек кожи оставляет в ямке. Так надежнее, значит, прочитал записку тот, кому нужно. Это, я считала, поможет возвращаться домой людям в разное время, и знать, прошли ли твои люди перед тобой, вернулись ли они раньше тебя. Драс смеялся над этими моими «детскими игрушками», но я знала, что когда-то нам это потребуется.

Сафалы отказались спать с нами – им нельзя спать с чужими женщинами в одном помещении, ну, мы были только рады. Они положили на землю возле костра шкуры, которые так же, как и мы, везли в скатках, легли на них, укрывшись тонкими плетеными одеялами, похожими на рогожу.

Когда я открыла глаза, стояла полная тишина, только птицы перекликались, и чуть трещал костер. Меня это сильно напугало. Я выглянула из палатки, и увидев, что возле костра недвижимо сидит Сафал, успокоилась. Он походил на изваяние: лицо расслаблено так, что нижняя челюсть чуть отвалилась, но рот закрыт, спина прямая, руки на коленях. Я поняла, кого они мне напоминали. Они были похожи на индейцев.

- Если бы ты не трусил, у нас бы было две козы, - я услышала голос приближающейся Юты.

- Я не трусил, просто нам больше не надо, нам и одной в дороге будет много, но мы не бросим мясо, и будем есть его, пока не закончится, - ответил ей незнакомый голос.

Я осторожно вышла. Сафал не изменил положения, его глаза даже не дрогнули. Я увидела среди кустов головы. Первым шел Бор, за ним Юта, и позади них четверо мужчин, на плечах которого покоилась небольшая коза.

Сафал открыл глаза, повернул голову к пришедшим охотникам, потом положил в затухший уже костер несколько толстых веток. Костер принял пищу, и угольки начали потрескивать, отдавая энергию свежей древесине.

- Вы сами держите овец и совсем не охотитесь? – я вышла и направилась к Сафалу.

- Охотимся, но сейчас, Харэм сказал нам о том, что земля живая, и нужно брать от нее столько, сколько нам нужно, не брать большой запас, расходовать сколько нужно. Харэм будет мудрым правителем, Макраш, и он много успеет сделать, потому что еще молод, - Сафал гордился своим правителем, и мне это очень нравилось – так нам спокойнее.

Но как, оказывается, внушаем юноша. После нашего разговора с ним он подумал над этим, поменял законы и привычки людей. Дикарям легче принимать решение правителя, с этим спорить нельзя, а у нас такое уже не пройдет, да и сама стремлюсь иметь запасы побольше. Логики в словах дикаря много – нам и правда, не зачем столько мяса в дороге, лишний груз.

- Сири, я убила козу. Сейчас ее освежуют, пожарят, мы поедим, и можем выдвигаться. На следующем привале нам не придется готовить. Даже костер можно не разжигать, - Юта поставила над костром котелок и приготовила мешочек с травами.

- Хорошо, что ты у нас такая охотница!

- Да не придумывай, потому что я знаю, как ты стреляешь из лука, Сири, почти лучше всех.

- Ну, ну, только вот это нам особо ни к чему. Отец продолжает злиться за то, что ты пошла с нами? – он был слишком молчалив и, наверно, меня винил в том, что я не донесла до его дочери всей опасности данного предприятия.

- Сири, отец скоро успокоится, даже можешь не переживать об этом. Что думаешь, получится все?

- Что?

- Ну, этот план с южанами?

- Я не знаю, Юта, но в одном уверена точно, сейчас Орус более опасен, чем весь юг.

- Да, я уже поняла. Мужчины начинают поговаривать о том, что он один хорошо справляется с делами. Думаю, их кто-то в этом убеждает. Даже среди наших соседей были разговоры о том, что вы перетягиваете в свой Зарам молодых и собираете армию, - Боже, почему она раньше мне об этом не рассказала.

- Эти разговоры были еще до нашего похода, Юта, так ведь? Ты же больше не была дома, - сейчас я понимала, что дела обстоят куда хуже, чем я думала.

- Да, сосед, который всегда был другом деда, в его мастерской за кружкой ола, он говорил, что вы двое решили захватить все земли, чтобы единолично править здесь. Что у себя на севере вы строите город – крепость, и будете там прятаться от простых людей, которые останутся без поддержки.

- Почему же ты раньше, до похода на север, еще в самом начале весны, не сказала мне об этом, Юта?

- Я думала это пьяные бредни, но потом еще одна соседка сказала, что Орус собирает мужчин, и планирует снизить налоги, что выплачивают люди за охрану земель. Вот тогда у меня возникло чувство, словно я чего-то недопонимаю, но все равно, я не переживала так сильно. А потом этот случай с пленом, и это вообще забылось.

- Юта, знай, что все, что заставляет оглянуться, все, что звучит не так как мы привыкли, или как ты думаешь лично, нужно запоминать, нужно принимать во внимание. В этих деталях всегда кроется что-то. Будь всегда глазами и ушами, но не показывай, что ты знаешь это, не говори ни слова, если не уверена полностью, что это твой человек.

- Да, Сири, я это уже поняла.

- Нас ждут большие перемены, Юта, и кое-что из того, что они говорили, окажется правдой, только прошу тебя, знай, что это не было задумано. Так получается потому что иначе никак.

- А что именно станет «правдой»?

- Все, что сказал пьяный друг деда. Все!

Глава 38

Однажды, в моей прошлой жизни, мы с мужем ездили в Карелию. Меня вдохновляла природа края – было в ней что-то девственное, но в то же время грубое. Север не прощает ошибок и пренебрежения.

Сейчас мы ехали по похожему ландшафту. Было ощущение, что я снова вернулась туда, и стоит мне оглянуться, я увижу треугольные со стеклянными крышами, домики, стоящие в ряд. Там жили туристы из разных стран. Вечерами на улице мы жгли костры, жарили мясо, знакомились. Нам привезли рыбу и белое вино, мы сидели в теплых беседках после бани и рассуждали о том, что дикий мир прекрасен. Сейчас меня смешат те рассуждения. Мы не жили в дикой природе, нас снабжали всем необходимым, на нас не могли напасть ночью, и нам не приходилось думать, чем заменить антибиотики, или хотя бы обезболивающие.

- Юта, ты можешь себе представить, что когда-нибудь сквозь все леса будут проходить дороги? – мы виляли между деревьями, и я замечала, как наши проводники время от времени смотрят на солнце. Я боялась, что вот так, чуть свернешь не туда, и ты придешь уже не на запад, а, допустим, на юго-запад, а это сотни километров, которые приходится идти, порой, несколько недель.

- Зачем дороги по лесам? Я понимаю, что они нужны между городами, деревнями, как ты называешь станы, но в лесу, мне кажется, они ни к чему, - да, о том, что у нас могут быть еще соседи, она не думала.

- А если там есть народы?

- И что, мы будем ездить к ним в гости?

- Нет, но мы же должны убедиться, что если там есть люди, то они не нападут на нас.

- А зачем им нападать?

- Допустим, за тем, что мы делаем железо, у нас хорошие поля, много скота, ну и… - я подняла одну бровь, - И красивые девушки.

- Мне не понятно это. Мы же не нападаем ни на кого, Сири.

- Если бы харкамы нашли нас первыми, они бы просто забрали всех в плен, и мы сейчас работали бы на них, - шепотом, чуть свесившись с лошади в сторону Юты, просипела я.

- Да, они организованные, у них меткие лучники, и они все как один – знают, что делать. Сири права, - Бор, едущий за нами, вклинился между нашими лошадьми и полушепотом поддержал нашу беседу.

- И что же делать, если мы встретим такое же поседение неизвестных нам народов? – наконец, Юта поняла, о чем мы говорим.