Хэнк смотрит на меня с испугом, вдруг лицо его проясняется:

— Я вспомнил! Именно Горшайнергол! — говорит и он тоже шепотом.

— Но, сэр Хэнк, ты хорошо знаешь, какие страшные силы способно развязать это имя. Решишься ли ты еще раз произнести это слово, держа в руках Золотой Меч?

Хэнк вздрагивает и бросает мой меч на стол. В глазах его ужас:

— Нет! Никогда больше! И одного раза слишком достаточно для простого смертного.

— Тогда зачем тебе Золотой Меч? Отдай его мне, я использую его в полную силу в борьбе с Миром Зла. А тебе, чтобы биться с нежитью, вполне достаточно и этого.

Хэнк все еще колеблется, и я спрашиваю:

— Неужели я все еще не убедил тебя?

— Нет, крун Андрэ, все что ты говорил, звучало вполне убедительно. Но все это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

В этот момент сзади нас звучит женский голос:

— Все, что он говорил, Хэнк, — это чистая правда.

Мы резко оборачиваемся. В дверях стоит Эва, она внимательно смотрит на меня. Подойдя ближе, она улыбается:

— Вот и конец моим сомнениям и раздумьям! Вот, значит, кто победил Синего Флинна, оборотней, круна Дулона. Вот кто охранял Ялу и закрыл врата в Царство Зла.

— Ты хочешь сказать, Эва… — начинает Хэнк.

— Подожди, — останавливает она его, — осталась последняя проверка. Крун Андрэ, отойдем подальше, а ты, Хэнк, останься здесь.

Отведя меня в дальний угол, Эва шепчет мне на ухо:

— Как ты называл меня той ночью, после боя с оборотнями? Ну, ты помнишь.

— Эвичка.

Лицо Эвы сияет. Она смеется:

— Ты и есть! Вот Хэнк никогда меня так не назовет, — с сожалением добавляет она. — Он относится ко мне слишком почтительно.

Мы возвращаемся к Хэнку, Эва кладет руку ему на плечо:

— Все, что сказал крун Андрэ, — истина. Отдай ему Золотой Меч, Хэнк. Он заслужил его по праву.

Лицо Хэнка каменеет. Он отрицательно мотает головой:

— Нет. Раз он утверждает, что именно он одолел Синего Флинна и круна Дулона, а я этого не смог бы сделать, пусть докажет это на деле, а не на словах!

Эва ахает, а я внимательно смотрю ему в глаза. Нет, он не шутит.

— Следует ли понимать, сэр Хэнк, что ты вызываешь меня на поединок?

— Да! — отвечает Хэнк.

Он достает из-за пояса красную перчатку и бросает мне под ноги. Я вздыхаю и поднимаю ее:

— Идите, вооружайтесь, сэр Хэнк. И скажите Симону, чтобы он принес мои щит и шлем.

— Зря ты так, Хэнк, — говорит Эва, — он же убьет тебя!

— Ну, это не так просто сделать! — бросает Хэнк и быстро выходит из столовой.

Я беру Эву за руку:

— Успокойся, Эвичка. В мои намерения не входит лишать жизни доблестного рыцаря Хэнка. Я даже воздержусь от того, чтобы его ранить. Поверь, мне самому он слишком дорог. Как никак я достаточно долгое время был им самим.

Эва улыбается и целует меня в щеку.

Мы решаем биться как раз там, где я сражался с оборотнями. После первой же серии атак, которые проводит Хэнк, я убеждаюсь, что нисколько не покривил душой, когда сказал, что ему суждено было стать Черным Всадником. Для своей эпохи Хэнк — отличный боец, но Синий Флинн и Дулон были бы ему явно не по зубам. Удары его быстрые, мощные и точные, но слишком прямолинейные. Да и мои удары он просто принимает на щит или клинок, но не отражает. Пора кончать. Делаю широкий замах слева. Хэнк пригибается и, тут же распрямившись, с силой бьет меня сверху по левому плечу. А я, быстро повернувшись на правой ноге, резко бью сверху по его Мечу, поражающему пустое пространство. Хэнк обезоружен. Приставляю ему к забралу клинок. Хэнк поднимает правую руку и снимает шлем.

— Сдаюсь!

Вкладываю меч в ножны и протягиваю ему руку, Хэнк пожимает ее.

— Ты действительно непревзойденный воин, крун Андрэ!

Он поднимает Золотой Меч и протягивает его мне рукояткой вперед:

— Он твой. Ты будешь владеть им по праву победителя. Никто не посмеет сказать, что ты не завоевал его у рыцаря Хэнка в честном бою.

Снимаю перевязь со своим мечом и отдаю его Хэнку:

— Грех оставлять столь доблестного рыцаря без достойного его оружия.

— Эва! — кричит Хэнк. — Прикажи накрыть стол и зови всех, кто есть, на обед в честь круна Андрэ.

— Кстати, сэр Хэнк, — тихо говорю я, — если хочешь окончательно завоевать сердце Эвы, будь с ней попроще и поласковей. И попробуй, когда вы будете одни, называть ее Эвичкой.

— Эвичкой?

— Именно.

Внезапно лицо Хэнка мрачнеет:

— Слушай, крун Андрэ. Получается, что сын, которого носит Эва, твой?

Я отрицательно мотаю головой:

— Нет, сэр Хэнк, на этот счет можешь быть спокоен. Это будет действительно твой сын.

Хэнк смотрит на меня с сомнением.

— Ну, ты же помнишь, как все было?

Хэнк кивает.

— Тогда какие у тебя остаются сомнения? Считай, что я просто за этим нескромно подсматривал. А если уж на то пошло, то у меня есть своя дама сердца, которой я предан по гроб жизни. Это ее цвета и ее герб, — показываю я на голубой плащ и серебряных ящериц.

— Как ее зовут?

— Елена.

— Она красива?

— Она — прекрасна! Больше того, она умна, смела, и она тоже хороший воин.

— Вот как?!

— Скажу больше, она была в образе нагилы Ялы, когда мы с тобой бились с круном Дулоном, ходили к святому Могу и закрывали врата в Мир Зла.

Хэнк поражен:

— Значит, в вашем Мире и женщины не уступают мужчинам?

— Ну, вашему Миру грех жаловаться. У вас есть прекрасные нагилы!

— Это правда. Без нагил нас давно бы уже всех нежить сожрала, — соглашается Хэнк.

Наш разговор прерывает Эва, приглашая к столу.

— Еще одна просьба, сэр Хэнк. Никому никогда не говори, кто я и откуда пришел на самом деле. Я — крун Андрэ и приехал из далекой страны, чтобы узнать у вас, как бороться с нежитью.

— Клянусь, крун Андрэ, про нашу тайну, кроме Эвички, никто не узнает.

После обеда Хэнк и Эва вызываются проводить меня.

— А тебе, Эва, конная прогулка не повредит? — с беспокойством спрашиваю я.

— Я — нагила! — многозначительно отвечает Эва.

Я усмехаюсь, вспоминая свое присловье «мы — летчики!». В это время Симон подводит нам коней. Я треплю гнедого по холке, тот приветливо ржет и пытается поймать мою руку губами. Хэнк смеется:

— Вот еще одно доказательство истинности твоих слов. Признал, шельмец!

Еду, руководствуясь направлением, которое показывает лучик на экранчике ИП-1. В трех километрах от постоялого двора я вижу балку, над которой клубится розоватый туман.

— Ну, друзья, мне пора. Прощайте.

Эва целует меня:

— Береги себя, Андрэ. В Мире Зла достаточно могучих воинов помимо Флинна и Дулона. Мы будем молиться за тебя святому Могу.

— Спасибо, Эвичка.

— Крун Андрэ, — говорит Хэнк, — встретимся ли мы когда-нибудь еще?

— Кто знает, сэр Хэнк. Человек предполагает. Время располагает. Не исключено. Во всяком случае, — я показываю ему ИП-1, — если увидишь у кого-нибудь такое, неважно у кого — у рыцаря, у лучника, простолюдина, монаха или женщины, знай, это мой ближайший друг. А теперь прощай.

— Прощай!

Мы обнимаемся. Хэнк и Эва смотрят мне вслед, смотрят, как я въезжаю в розовый туман и исчезаю в нем.

Глава 40

У меня, когда я между двумя «ветряками» въезжаю на полигон, складывается впечатление, что все, кто присутствовал и при моем переходе туда, невзирая на холодную погоду, не покидали своих мест. На полигоне всё так же негде яблоку упасть.

Все наши, разумеется, на месте. А как же иначе? Так же стоит толпа хронофизиков и аналитиков. На месте и группа молодежи, что приставала ко мне с альтруистическими идеями.